Поправки в закон об НКО, запрет на американское усыновление российских сирот, запрет пропаганды гомосексуализма… В последнее время практически каждая инициатива, исходящая из Госдумы, провоцирует яростные дискуссии. Социолог Игорь Задорин рассказал «Московским новостям» о том, почему не стоит доверять опросам «на злобу дня», чем отличаются исследования ВЦИОМА и «Левады-Центра», и как общественное мнение влияет на общественное мнение.

— В России принятие резонансных законов традиционно сопровождается публикацией итогов всероссийских опросов общественного мнения, которые свидетельствую о горячей поддержке этих решений. Насколько можно доверять таким опросам?

— Полагаю, это хорошо, что у наших граждан спрашивают, что они думают о решениях власти. Правда, было бы лучше, если бы их мнение спрашивали в рамках широких общественных обсуждений до, а не после принятия решений. Я не очень хорошо отношусь к конъюнктурным исследованиям «на злобу дня». Это иллюзия, что общественное мнение есть по любому вопросу, и людей можно спросить, о чем угодно. Если опрос проводится по какой-то новой, сложной проблеме, или эта проблема затрагивает очень ограниченный слой населения, то, возможно, у большинства людей в голове просто нет мнения по этому поводу. Бывает, что в таких случаях мы получаем пять вариантов ответов с примерно равным количеством голосов по каждому. Это означает, что респонденты отвечали «от фонаря», и это поверхностная реакция на конкретную формулировку вопроса здесь и сейчас. Такие опросы не отражают реальную поддержку или неприятие решений.

— Почему люди одобряют решения, мнение о которых у них не сформировано?

— Ну, например, есть реальная поддержка Путина, и если человек про какой-то закон в первый раз слышит, а вы его спрашиваете, как он к нему относится, что он подумает? Он подумает: «Это закон от власти, от президента, а президента я поддерживаю. Ну, наверное, закон хороший». Если проблема до этого долго обсуждалась, например, вопрос о смертной казни, то у людей может быть сформированное мнение, а если вопрос новый, как последний закон об НКО, то позиция будет поверхностной и неустойчивой. Мы проводили исследование, посвященное отношению населения к поправкам в закон об НКО, когда вводилось понятие «иностранный агент». Выяснилось, что в зависимости от формулировок вопросов и альтернативных ответов, а также от порядка задавания вопросов, значения измерений у разных центров очень сильно отличаются, разница до 20 процентов. Так случается тогда, когда у населения нет осознанной устоявшейся позиции.



Игорь Задорин, социолог, руководитель Исследовательской группы ЦИРКОН.

Окончил факультет управления и прикладной математики МФТИ и аспирантуру Института социологии РАН (специальность «Социально-политические процессы и управление»). В 1989 году, после аспирантуры, основал частную исследовательскую компанию ЦИРКОН. В 1997-1999 годах работал начальником отдела изучения общественного мнения администрации президента, в 2011 году участвовал в работе экспертной группы по обновлению «Стратегии-2020». Автор публикаций о специфике работы и проблемах репутации российских социологов. Основатель журнала «Вопросы социологии»

— Может ли проводящий опрос использовать эти факторы для того, чтобы добиться «нужного» ответа?

— Может, и такое бывает. Иногда респонденту задают вопросы, в самой формулировке которых заложено некоторое влияние, вроде такого: «Вы, конечно, не пойдете туда-то потому-то и потому-то?» Даже один известный центр, не буду говорить, какой, однажды задавал такой нейтральный с виду вопрос: «Как выдумаете, что было бы правильнее: чтобы Ходорковский оставался в тюрьме или чтобы он вышел на свободу и работал на благо страны?» Не помню точной формулировки, но респондента явно подталкивали к одной из версий ответа.

Как правило, такие случаи являются просто проявлением непрофессионализма и невысокой квалификации, а не сознательной фабрикации данных. И в практике ведущих центров они крайне редки. Но есть практика, которая имеет отношение не к социологии, а к политтехнологиям, так называемые «формирующие опросы». Это, к сожалению, достаточно распространенное явление, и многие политтехнологи считают его нормальным. При таком опросе человеку сначала рассказывают о чем-то с определенной установкой — «Знаете ли вы, что…?», - а затем спрашивают его мнение: «И как вы к этому относитесь?»

— Насколько такое воздействие эффективно?

— Довольно эффективно, потому что политическая реклама подается под видом научного исследования, и человек относится к ней как к информированию, а не как к продвижению идеи или персоны. А дальнейшая публикация «результатов» такого псевдо-исследования рассчитана уже на широкую аудиторию.

Зачастую «опросы», данные которых публикуются, на самом деле вообще не проводились

— Какие политики чаще выступают заказчиками таких исследований?

— Разные. К нам неоднократно обращались политтехнологи с просьбой провести такой опрос — мы их, разумеется, сразу посылали в известном направлении. За счет пока еще относительно высокой репутации научного исследования пиарщики пытаются манипулировать общественным мнением, и мы, социологи, очень сильно от этого страдаем. Зачастую «опросы», данные которых публикуются, на самом деле вообще не проводились. Например, каждую выборную кампанию появляются публикации с какими-то новыми именами, например: «Социологическая компания “Оптима-Проект” провела опрос…» – и далее следуют данные, но это оказывается дезинформацией. Такие компании-однодневки создают сами политтехнологи, и существуют даже специальные статьи о том, как поднять доверие к кандидату путем последовательных публикаций результатов несуществующих исследований.

— А крупнейшие социологические компании, ВЦИОМ, ФОМ, «Левада-Центр» формирующими опросами не занимаются?

— Нет. Но в отдельных случаях и у них в анкетах могут появляться вопросы с некорректными формулировками, которые склоняют респондента к одному из ответов. Такие случаи всегда становятся предметом разбирательства в профессиональном сообществе. И это, повторяю, скорее вопрос квалификации. Не могу сказать, что это делается сознательно.

— Почему у разных социологических служб получаются разные результаты опросов, например, по данным ВЦИОМа поддержка решений власти, как правило, выше, чем по данным «Левада-Центра»?

— У разных исследовательских компаний может быть разная географическая схема выборки, разный режим проведения опросов, разная школа интервьюеров. Как-то в 2005 году мы проводили специальное исследование того, как различаются данные у ведущих социологических служб. И тогда у ВЦИОМа партия «Единая Россия» постоянно набирала на десять процентов больше, чем у ФОМа и «Левада-Центра». Но ровно на эти десять процентов у ФОМа и «Левады» было больше затруднившихся ответить. Можно по-разному это трактовать. Но можно объяснить просто разной школой интервьюирования. Например, человека спрашивают: «За какую партию вы готовы проголосовать?» Он говорит: «М-м-м, что-то не знаю…». В этом случае, допустим, интервьюер ФОМа пишет: «Затруднился ответить», - и идет дальше. А ВЦИОМовский спрашивает: «Ну всё-таки?.. Подумайте!». И если есть такое небольшое стимулирование, то человек, у которого нет четкой позиции, дает ответ, близкий к социальной норме. Он думает: «Ну, наверное, большинство голосуют за “Единую Россию”. Ну, и я за “Единую Россию”».

— Влияет ли выбор регионов на результаты исследований?

— Может влиять. Например, ФОМ некоторое время назад не включал во всероссийские опросы северо-кавказские регионы, считая, что там получаются невалидные данные, а ВЦИОМ включал. Причем основания у коллег из ФОМ для такого решения могли быть самые разные: потому что результаты будут содержать не общественное мнение, а жестко заданную социальную норму, потому что у компании там нет квалифицированной интервьюерской сети, потому что там просто опасно, и так далее. Вы же понимаете, что работа на Кавказе в начале нулевых — это экстремальная социология.

Только около 30% процентов информационно-чувствительных людей в принципе могут скорректировать свою точку зрения из-за каких-либо публикаций

— А собственно публикация социологических данных влияет на общественное мнение?

— Около 30% потенциальных избирателей вообще не включены ни в какие каналы доставки информации: они не читают газеты, не смотрят новости. Понятно, что на таких людей никакие публикации никак не влияют. Еще одна треть — люди, имеющие устойчивые позиции и убеждения. Они читают, слушают и смотрят, но это на них не влияет. И только около 30% процентов информационно-чувствительных людей в принципе могут скорректировать свою точку зрения из-за каких-либо публикаций. Таких людей больше всего в электорате либеральных партий: они читают новости, они в сети, они следят за информацией. В электорате «Единой России» большинству людей рейтинги «по барабану». В целом влияние таких публикаций на избирателей очень незначительно: после публикации результатов опроса фактические рейтинги могут сдвинуться максимум на два-три процента. Однако эти данные очень серьезно влияют на спонсоров, поддерживающих тех или иных политических субъектов. Рейтинг — это как курс акций. Поэтому политики очень чувствительны к публикациям социологических рейтингов.

Анна Байдакова

2013ФедеральныеФедеральный уровень