Александра Белуза

История с превращением Алексея Навального в главного лидера оппозиции весьма показательна в плане того, как делаются политические карьеры в России. Единой системы продвижения наиболее толковых и ярких людей наверх нет, социальный лифт в российской политике почти всегда персональный. «МН» проанализировали существующие механизмы отбора и ротации политических кадров, а их около десятка, и почти все они на ручном управлении.

Дверь в стене, дыра в заборе

Политическую элиту обычно делят на бюрократию (те, которых назначают) и электократию (те, которых выбирают). Полноценной системы обновления в России нет ни для тех, ни для других, считают эксперты. Особенно это касается высшего эшелона, где ротация носит характер не регулярный, а ситуативный: освободилось место — ищут замену (в периоды борьбы с коррупцией, как сейчас, места освобождаются чаще). При этом мотивы, по которым тот или иной человек назначается на высокую должность или оказывается в списках ключевых партий на проходном месте, часто не понятны: раскладываются внутриэлитные пасьянсы, кто-то кого-то в чьих-то интересах лоббирует.

Как результат — если рядовой избиратель посмотрит на список депутатов Госдумы, то по поводу большинства из них может возникнуть вопрос: кто все эти люди? Парламент при всей его российской специфике — это все-таки место большой политики и остановка карьерного лифта на одной из самых высоких этажей. Поэтому дефицит ярких людей в Госдуме — это наиболее наглядное свидетельство того, что каналы рекрутирования новых людей в сферу обсуждения и принятия государственных решений имеют предельно слабую пропускную способность, делающую приток свежей крови делом весьма непростым.

— Во время ельцинского периода были разрушены советские механизмы рекрутинга, а новые не возникли, — говорит эксперт по элитам, главный научный сотрудник отдела анализа социально-политических процессов Института социологии РАН Ольга Крыштановская. — В 1990-е годы это сводилось к следующему: поедем на дачу к Ельцину, будем всю ночь пить, сидеть и вспоминать, с кем мы учились, а кто просто хороший парень. То есть процесс был совершенно случайный: кого-то припомнили — он получил назначение.

Так называемый принцип обойм, когда набор во власть идет по личным знакомствам, по словам Крыштановской, присутствует и сейчас, но в меньшем масштабе. «В 1999 году, когда Путин только пришел, у него был кадровый вакуум, поэтому он набирал своих — людей, которых он знал, — говорит Крыштановская. — В дальнейшем — не так.

Голикова — какая она своя? Набиуллина, Шувалов — кто они ему? Это профессионалы в своих областях, люди, которые делали карьеру либо в бизнесе, либо на госслужбе».
Впрочем, попадание профессионалов во власть — во многом дело случая. Хорошо отлаженных и работающих механизмов вертикальной мобильности на госслужбе пока не создано. В поле же электоральной большой политики новые люди могут попасть двумя основными способами — либо пройти через дверь, заранее договорившись, чтобы ее приоткрыли (как Михаил Прохоров), либо пролезть через дыру в заборе (как Алексей Навальный, в главного оппозиционера он превратился не в последнюю очередь благодаря наличию бреши в системе).

В Советском Союзе все было понятно — сначала надо вступить в комсомол, а потом в КПСС. Сейчас неясно даже, по какой именно лестнице надо пойти, чтобы поскорее добраться до олимпа

Если говорить о внутрипартийных социальных лифтах, то собственная система отбора кадров существует только в «Единой России» в виде праймериз, но эта процедура во многом еще остается формальной по причине, скажем так, неготовности функционеров и других влиятельных игроков на местах к открытой политической конкуренции.

Таким образом, и тут системы нет. В Советском Союзе все было понятно — сначала надо вступить в комсомол, а потом в КПСС. Сейчас неясно даже, по какой именно лестнице надо пойти, чтобы поскорее добраться до олимпа. Куда податься — в «Единую Россию», «Народный фронт» или, может быть, в оппозицию? Где перспективного человека заметят и дадут дорогу, подвинут вперед, а не задвинут назад?

Есть мнение, что социальных лифтов в российской политике вообще не существует. На самом деле их около десятка, просто отдача от них или нулевая, или единичная в виде полпреда президента Игоря Холманских, губернатора Никиты Белых, министра по открытому правительству Михаила Абызова, руководителя Росмолодежи Сергея Белоконева, муниципального депутата Максима Каца и т.д. Поэтому ключевая проблема России — не в отсутствии социальных лифтов, а в том, что существующие механизмы ускоренной социальной мобильности либо очень ржавые, либо только начинают раскручиваться.

Можно насчитать как минимум восемь каналов политического рекрутирования: резерв управленческих кадров, правящая партия, «Народный фронт», системная оппозиция, несистемная оппозиция, прокремлевские молодежные движения, открытое правительство и новые партии. Большая часть перечисленного позиционировалась в свое время именно как механизмы отбора и обновления кадров. Итак, кто по этим лестницам поднялся на верхние этажи и почему политическая система с трудом рождает новых героев?
Лифт 1. Резерв управленческих кадров

«Скамейка запасных у нас чрезвычайно короткая: все время передергиваем одну и ту же колоду» — так объяснял необходимость создания резерва управленческих кадров Дмитрий Медведев в бытность президентом. Резерв был сформирован в 2008 году — по большому счету это была первая со времен СССР попытка создать список политических менеджеров на перспективу.

Помимо действующих чиновников и единороссов в резерв вошли представители оппозиционных парламентских партий (КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России»), а также бизнеса и общественности. Армия потенциальных назначенцев была поделена на «президентскую сотню» (по принципу «самые лучшие») и «президентскую тысячу» («лучшие отбирают лучших»).

Как следует из отчета комиссии администрации президента по вопросам госслужбы, с 2009 года по сентябрь 2012 года повышение по службе или больший объем полномочий получили 264 человека (37,2%). Это из президентской «тысячи». Из президентской «сотни» — 77 человек (55% от общего состава).

В общей сложности, если брать оба списка, то из 1100 президентских резервистов чиновниками высшего звена стали 16 человек. Шестеро из них получили посты в правительстве (Ольга Голодец, Дмитрий Ливанов, Александр Новак, Денис Мантуров, Константин Косачев и Сергей Белоконев), а десять резервистов стали губернаторами (еще в период, когда их назначали) или врио губернаторов перед выборами. Еще двое избраны мэрами региональных столиц. Шесть человек впервые избраны депутатами Госдумы.
В резерв управленческих кадров входил, например, Игорь Федюкин — это, вполне возможно, способствовало тому, что он получил пост заместителя министра образования, однако не помешало его отставке, когда борьба с липовыми диссертациями стала кому-то мешать.

Собственно, главный вопрос относительно резерва управленческих кадров: участие в нем действительно помогает или это больше формальность и отбор кадров в министры и губернаторы ведется по набору критериев, не имеющих никакого отношения к «сотням» и «тысячам»? Ответ на этот вопрос, по сути, дал сам Медведев. «Многие если и перемещались, то не потому, что они попали в список, а потому, что их и так собирались куда-то двинуть», — сказал он в марте 2012 года.

По мнению экспертов, президентский резерв так и не стал механизмом поиска современных управленцев, каким он задумывался в начале. «И в подборе министров, и в подборе исполняющих обязанности губернаторов, которые потом становятся кандидатами от власти на выборах, мы видим ограниченность выбора, новых лиц там почти незаметно, — отмечает доцент Высшей школы экономики Павел Кудюкин. — Вот на более нижних этажах, на уровне директоров департамента, в центральных аппаратах федеральных органов власти, движение есть. На верхних же этажах механизм ротации работает недостаточно эффективно, и здесь проблема не столько в технологии, сколько в политике. Поскольку политика предельно персонифицирована, то и подбор кадров производится не по деловым качествам, а в основном по принципу «я его лично знаю, я уверен в его преданности». Людей, которых лично не знают первые лица, назначать опасаются».

Лифт 2. Молодежные движения

Глава Росмолодежи Сергей Белоконев своей карьерой обязан не столько кадровому резерву, сколько прокремлевскому движению «Наши», где он долгое время был руководителем аппарата. Сегодня движение задвинуто на обочину политического процесса, но в период 2005–2010 годов оно служило трамплином для государственно ориентированной молодежи из небогатых семей.

«В молодежки шли не дети богатых родителей, а те, у кого других шансов пробиться в жизни не было, — рассказывает один из бывших идеологов молодежных политических проектов. — Ну и действительно, многие из этих ребят сумели как-то ухватиться, зацепиться. При этом сами движения никогда не были социальным лифтом. Обещаний про это было много, но какой-то машинки, системы отбора и подготовки кадров никогда не было. Ведь кадровый лифт — это когда людей сначала учат, потом стажируют. Да, у тех же «нашистов» были стажировки в «Газпроме», в ведомствах — эти вещи с боями пробивали при Суркове, но они, как правило, ничем не заканчивались. Большинство этих ребят потом сами себе место в жизни отправлялись искать».

Многие активисты это место под солнцем нашли — у кого-то оно менее статусное, у кого-то более. Громкие карьеры сделали единицы. «Молодежки давали большое количество связей, разных знакомств, но это работает только в том случае, если уметь этим пользоваться, — продолжает наш собеседник. — На самый верх пробились скорее по традиционному родству, сватовству и кумовству. Один удачно женился, другой сумел выстроить доверительные отношения с кем надо».

Наиболее известные выходцы из движения «Наши» — депутаты Госдумы Роберт Шлегель и Илья Костунов, из «Молодой гвардии «Единой России» — сенаторы Руслан Гаттаров и Александр Борисов, депутаты Госдумы Владимир Бурматов и Алена Аршинова. Многие «нашисты» и «молодогвардейцы» пристроились в политике на более мелких должностях — трудятся помощниками депутатов или в аппаратах парламентов, различных госструктурах в своем регионе. Пристроились те, кто успел вскочить на подножку уходящего поезда — это, конечно, был слабый аналог комсомола, но все-таки он был.

Лифт 3. Правящая партия

«Партия должна эффективно выполнять свою важнейшую миссию — служить социальным лифтом для талантливых и компетентных профессионалов, а таких в ваших рядах достаточно», — сказал Владимир Путин на съезде «Единой России» в мае 2012 года, когда председателем партии вместо него стал Медведев.

Для продвижения на выборах наиболее сильных кандидатов в партии была введена процедура праймериз (соответствующая норма в уставе партии появилась в 2009 году). Стала ли она реальным механизмом обновления партийной номенклатуры? Штучным — да, массовым — нет, считают эксперты. «Каждый раз воспроизводятся похожие конфликты и скандалы — где-то низовым голосованием избрали одного кандидата, а в результате номенклатурным решением сверху на выборы от партии пошел другой», — говорит политолог Алексей Титков.

Пожалуй, самой яркой попыткой сделать процесс движения кадров внутри партии прозрачным были прошлогодние открытые выборы главы центрального исполкома. Претендовать на этот пост могли представители всех региональных отделений, в результате победителем (и главой ЦИК ЕР) стал представитель Ульяновской области Дмитрий Травкин. В целом же успешные политические карьеры с нуля внутри партии сделали единицы (например, нынешний секретарь президиума генсовета ЕР Сергей Неверов).

«Партия никогда не была особым лифтом, она скорее была механизмом легитимации уже существующего статус-кво, — говорит бывший видный функционер ЕР. — То есть человек уже чего-то добился, денег заработал, и дальше он, демонстрируя системность, готовность подчиняться каким-то общим правилам, берет и вступает в ЕР. Сплошь и рядом оппозиционные политики, выигрывавшие выборы, потом вступали в ряды партии. Это, если угодно, не лифт, а верхняя площадка, куда лифт привозил. А если ты еще ничего не добился и вступил в ЕР, то скорее всего тебе ничем не помогут. Даже тогда так было. Сейчас это тоже так».

Если говорить о перемещении из правящей партии во власть, то самую яркую карьеру в этом смысле сделал Вячеслав Володин (прошел путь от депутата Госдумы от Саратовской области до первого замглавы кремлевской администрации). После его назначения на работу в Кремль вслед за ним перешли многие его коллеги по «Единой России» — Олег Морозов, стоявший у истоков создания ЕР (возглавляет управление президента по внутренней политике), Татьяна Воронова, Виктор Селиверстов (возглавляют департаменты в УВП) и др.

Прошлогодний призыв из партии в Кремль, по мнению экспертов, может оказаться последним — теряющая рейтинги ЕР все меньше и меньше воспринимается как «скамейка запасных». В середине 2000-х «Единая Россия» была одним из основных поставщиков кадров для власти — сегодня она явно теряет это значение (даже для того, чтобы стать губернатором, уже необязательно быть членом ЕР).

«Сейчас основной вопрос связан с перспективами самой партии, — отмечает Титков. — Время, когда «Единая Россия» получала половину (и больше) голосов на выборах, проходит, многие размышляют, стоит ли держаться за этот партийный проект или искать какие-то альтернативные. Думаю, вопрос волнует сейчас многих членов партии, особенно молодых. В отличие от второй половины 2000-х годов, когда переход из «Единой России» в другую партию — это был явный переход во вторую лигу с меньшими надеждами что-то получить, сейчас соотношение с точки зрения карьеры меняется».
Лифт 4. Системная оппозиция

Основным механизмом обновления политических элит, по идее, могла бы стать системная оппозиция, однако она не рождает новых героев, потому что старые никуда не уходят. Геннадий Зюганов и Владимир Жириновский стоят у руля соответственно КПРФ и ЛДПР больше 20 лет, каждый раз переизбираясь на новые сроки. Сергей Миронов с Николаем Левичевым уступать свои места в руководстве «Справедливой России» в обозримой перспективе вряд ли планируют.

Любопытно, что в программах парламентских партий есть слова о необходимости социальных лифтов. Но речь там идет о сменяемости чиновников, а не самих партийцев. Кроме того, при партиях действуют их молодежные организации, но кто в тех теремочках живет, почти неизвестно. Чуть ли не единственный пример хорошего старта из молодежек — эсер Дмитрий Гудков. Но стал бы он депутатом Госдумы, если бы его отец Геннадий Гудков на тот момент не работал в руководстве «Справедливой России», — большой вопрос.

ЛДПР вроде бы демонстрирует готовность к продвижению молодых партийцев в большую политику: кандидатом в мэры Москвы от партии выдвинут 32-летний Михаил Дегтярев, трудовую карьеру начинавший с оператора ЭВМ, а политическую — с помощника Владимира Жириновского по работе в Самарской области. С другой стороны, готовность эта именно демонстрационная: масштабных задач по повышению узнаваемости Дегтярева в столице, где он прожил два года и где его мало кто знает, не ставится. Причина понятна: если Дегтярев наберет столько же, сколько на президентских выборах набрал Жириновский (в Москве 6,3% голосов), это будет удар в самое сердце ЛДПР.
— Выход на федеральный уровень везде проблематичен, где-то он даже коммерциализирован, — говорит руководитель «Политической экспертной группы»

Константин Калачев. — Но если говорить о региональном уровне, то наиболее заметную работу по привлечению молодых в свои ряды ведет, как ни странно, КПРФ. Партия активно работает с левой молодежью на местах, и рекрутирование из молодежных левых организаций имеет место. Партия, которая претендует на второе место на политическом олимпе, просто вынуждена искать ярких людей.

На федеральном уровне движение кадров в КПРФ, как в других парламентских партиях, сильно затруднено. Однако если в ЛДПР это связано с вождистской структурой самой партии, то в КПРФ, по мнению экспертов, главным сдерживающим фактором являются опасения внутрипартийной фронды. Яркие сильные люди воспринимаются как потенциальная опасность. Неудивительно, что даже Коммунистический союз молодежи вот уже 10 лет бессменно возглавляет депутат Госдумы Юрий Афонин, а на выборах крупного политического калибра коммунисты стараются двигать людей без харизмы.
Лифт 5. Несистемная оппозиция

В несистемном поле самую яркую политическую карьеру сейчас делает Алексей Навальный, из блогера превратившийся в политика и главного лидера оппозиции. Однако начинал Навальный с работы в зарегистрированной партии «Яблоко».

«Яблоко», кстати, в разное время служило неплохим трамплином как для будущих несистемных политиков (Навальный, Илья Яшин), так и для будущих суперсистемных. В частности, членами «Яблока» в свое время были нынешний губернатор Волгоградской области Сергей Боженов, видные единороссы Ирина Яровая и Валерий Гальченко.
«Важно быть на виду и на слуху и в какой-то момент сделать принципиальный для себя выбор, — отмечает политолог Константин Калачев. — В этом смысле трамплином в политику может быть любая организация, зарегистрирована она или нет неважно. Важно, чтобы деятельность человека вызывала интерес».

Яркий пример в этом смысле лидер движения «В защиту Химкинского леса» Евгения Чирикова, общественный активизм которой самым естественным образом перерос в политический. Само же по себе несистемное поле редко открывало новые имена. Прошлогодние «Оккупайабаи» человека, похожего на «Ленина на баррикадах», миру так и не явили, а фигуры, которые появились, — примерно масштаба депутата муниципального собрания Щукино Максима Каца. Если же вспоминать многочисленные «марши несогласных» и «стратегии-31», то самый известный выходец оттуда, пожалуй, координатор «Левого фронта» Сергей Удальцов, который раньше активно сотрудничал с коалицией «Другая Россия».

В целом запрос на ярких политиков в протестном лагере есть, но предложение пока слабоватое, считают эксперты. «Выхолащивание, которое продолжалось долгие годы, привело к тому, что теперь качели пошли в другую сторону — яркие и интересные личности вновь востребованы, они снова нужны. На этом держится эффект того же Навального, например. Русская поговорка «на безрыбье и рак рыба» в данном случае актуальна. Но хотелось бы, чтобы появилась действительно рыба», — говорит Калачев.
Лифт 6. Открытое правительство

«Открытое правительство — это ведь, по сути, социальный лифт для самых активных и талантливых людей, кадровый резерв для обновления и пополнения исполнительной власти в центре и в регионах», — заявил Дмитрий Медведев в декабре 2011 года в своем заключительном послании Федеральному собранию в должности президента. Однако пока открытое правительство открыло дорогу наверх только для бизнесмена Михаила Абызова — он стал министром.

В экспертный совет при премьере, созданном в рамках открытого правительства, включено несколько десятков уважаемых и профессиональных людей. Однако относительно каких-то кадровых перспектив речь никогда не велась, рассказал один из членов совета. «Была задача, связанная с формированием не федеральных, а региональных управленческих элит — ставка делалась на это, но процесс не закончен, он продолжается», — сказал он.

Пилотный проект по открытости госуправления («Открытый регион») предполагает вовлечение профильных экспертов и представителей НКО в обсуждение и выработку различных решений в регионах страны. Но назвать это системой отбора кадров все же нельзя. К людям из экспертной среды, может, и присматриваются, но явно с опаской. В парадигме «свой–чужой» они скорее вторые.

«Смысл открытого правительства все-таки был не в создании кадрового резерва, а в легитимации принимаемых решений, — комментирует социолог Ольга Крыштановская. — Чтобы люди понимали, что в правительстве идут дебаты, что есть проблема и разные точки зрения на нее. И тогда не происходит того, что в свое время было с монетизацией льгот, когда людей просто огорошили. Или как сейчас произошло с реформой РАН — где там открытое правительство? Разве это решение публично обсуждалось, звучали аргументы «за» и «против»? Ничего не было. Поэтому эффективности открытого правительства, на мой взгляд, пока не видно. Усилий много предпринимается, но ощущение, что сама задача поставлена не точно».

Лифт 7. «Народный фронт»

Одна из задач «Народного фронта «За Россию», обновившего этим летом свои политические задачи, — стать кузницей кадров. Об этом прямо сказано в его манифесте: «вовлечь в общественно-политическую жизнь общественных лидеров — гражданских активистов, которые ведут реальную работу на благо страны».

«Предполагается, что люди с безупречными биографиями войдут в региональные отделения ОНФ, а потом их будут проталкивать в депутаты разного уровня через списки тех партий, которые вошли в «Народный фронт», — уточняет политтехнолог Олег Матвейчев. — Пока это «Единая Россия», «Родина» и «Патриоты России». У них есть обязательства предоставить квоты для членов ОНФ на выборах разных уровней».

Поле для отбора большое — за последние годы, когда в регионах шел рост локальной протестной активности, выросло целое поколение общественных лидеров, будь то борцы с точечной застройкой или группы жителей, объединяющиеся против сноса детских площадок или за чистоту дворов, лесов и т.д. Их протестная активность пока направлена в конструктивное русло — они апеллируют к соблюдению своих законных прав, их требования адресованы к власти, а не к оппозиции, и они все еще верят, что власть их услышит. Если «Народный фронт» начнет сейчас аккумулировать именно эту энергию, то через пару лет, к следующим выборам в Госдуму, он превратится в мощную структуру, объединяющую большое количество сильных лидеров на местах.

«Самый большой шанс несистемным людям стать системными политиками дает нынче ОНФ», — считает Калачев. Речь, правда, идет не о противниках курса Путина, а о прозревших. Самым ярким примером тут является Вячеслав Лысаков, который еще несколько лет назад был вполне себе рассерженным горожанином, организовывал акции протеста автомобилистов. Сейчас он депутат от «Единой России», прошедший в Госдуму по квоте «Народного фронта».

Впрочем, КПД работы «фронта» во многом будет зависеть от отстройки системы управления на местах. Источник в ОНФ рассказывает, что в регионах сейчас развернулась борьба за то, кто войдет в региональные штабы «фронта». Руководящие органы ОНФ воспринимаются функционерами как новое место под солнцем. «Пытаются пролезть любым способом», — говорит наш собеседник. Есть жесткая установка — чиновников в штабы не включать (движению нужен имидж борца с бюрократией и коррупцией, а не очередного пристанища «жуликов и воров»). Пока эта установка работает. Но заслуженные единороссы из числа ректоров вузов и депутатов региональных парламентов во «фронтовики» тоже тянутся. Со страшной силой. И их берут.
Лифт 8. Новые партии

Основным каналом обновления политической крови могут стать новые партии, которые появились на свет после упрощения схемы регистрации партий, считают эксперты.
«Сейчас их зарегистрировано около 70, из них три десятка более-менее действующих проектов, — говорит политолог Алексей Титков. — Это момент, когда можно начать карьеру политика. Думаю, что уже на региональных выборах в сентябре новые партии впервые заявят о себе, а в течение двух лет там вырастут новые лидеры». «У этих людей есть свежие идеи, какие-то деньги, и они хотят попробовать себя в политике. Сейчас они начнут участвовать в выборах, где-то победят, где-то нет, но хорошо себя проявят, их заметят и, думаю, за них начнут бороться», — согласен Олег Матвейчев.

Некоторые новые партии стараются подыскивать кандидатов, которые пользуются доверием местного населения. В частности, «Альянс зеленых» (председатель центрального совета партии — Олег Митволь) активно вербует в свои ряды местных телеведущих. Следующие на очереди, по прогнозам политологов, — блогеры. Прецеденты участия блогеров в реальной политике уже есть — скажем, Илья Варламов пытался участвовать в выборах мэра Омска, а Навальный борется за пост мэра Москвы. Это может стать тенденцией.

Поиск сильных кандидатов в регионах вела и «Гражданская платформа» Михаила Прохорова. Партия изначально позиционировалась ее лидером как своего рода билет в политику для ярких людей из регионов, но пока речь идет о поддержке политиков в основном муниципального уровня. Кандидаты от ГП примут участие в выборах в 30 регионах, но своих кандидатов на высшие посты в субъектах РФ у партии не будет. Как по объективным причинам (кандидатам в губернаторы от ГП во Владимирской области и Забайкальском крае было отказано в регистрации), так и по субъективным (никто ведь не мешал Прохорову выставить вместо себя другого кандидата в мэры Москвы, но он этого не сделал). Не выставила ГП и своего кандидата в губернаторы Подмосковья. Судя по всему, на солидных выборах работает принцип «если не Прохоров, значит, никто». Это дает основание полагать, что ГП создана как персональный лифт для одного человека — лидера партии.

2013ФедеральныеФедеральный уровень